Римская сага. Том VI. Возвращение в Рим - Игорь Евтишенков

– Мясо? Да, да, конечно, я попробую, – пробормотал тот и поспешил к черневшему провалу в стене. Там был выход.

На следующий день стражник сам открыл решётку и занёс туда небольшой кувшин и две корзины с едой. Молодой грек стоял рядом, скрестив руки на груди и довольно улыбаясь.

– Сколько дал? Три или четыре монеты? – спросил его Лаций, довольно потирая руки.

– Две. Больше нельзя. Это может испортить его, – важным тоном сообщил Патья, как будто за одну ночь стал главным надсмотрщиком этой тюрьмы.

– Скажи своему хозяину, что я предлагаю ему разделить со мной эту еду! – попросил он. – Скажи это вежливо, как у вас тут принято.

Грек перевёл слова Лация, но хмурый индус, внимательно посмотрев на него колючим взглядом, отвернулся к стене. Патья пожал плечами и вышел. Охранник тихо закрыл дверь и отошёл к своему месту. Стало темно. Лаций засунул руку в корзину и на ощупь достал несколько лепёшек. Потом по запаху нашёл мясо и завернул его внутрь. Подойдя к индусу, он сел рядом и толкнул его в плечо.

– Давай, не отворачивайся! Еда вкусная. Поешь! – Лаций протянул ему завёрнутое в лепёшки жареное мясо, и невероятный запах заставил его самого несколько раз сглотнуть слюну. Не дождавшись ответа, он сунул лепёшки соседу в руку и с радостью впился зубами в свой кусок. Видимо, голод и запах сделали своё дело, потому что вскоре в камере уже раздавалось довольное чавканье двух человек, после чего был откупорен кувшин и поверх лепёшек с мясом в живот последовало слабое терпкое вино. Что было потом, никто из них не помнил, потому что они, не просыпаясь, проспали до следующего прихода слуги индуса.

Глава 5

Теперь Патью стали пропускать прямо к решётке, ему разрешалось разговаривать и даже передавать одежду. Через пять или шесть дней Лаций стал чувствовать себя намного лучше, и боль в груди стала проходить. Однако страх неизвестности стал мучить его теперь сильнее, чем раньше. Мысли о смерти доводили его до сумасшествия, и он несколько раз ловил себя на том, что начинает разговаривать сам с собой. Ночью он даже вскакивал от собственного крика. Чтобы хоть как-то отвлечься и действительно не сойти с ума, он решил собирать большие и средние камни, которые мешали лежать на полу, и складывал их у стены. Однажды Лаций заметил, что его сосед сидит у решётки и раскладывает собранные им камни на полу. В слабом свете факела были видны нарисованные на пыли квадратики. Попытка узнать, что тот делает, ни к чему не привела – индус не говорил на греческом. Он в молчании двигал камни, которые явно были разложены в определённом порядке, и о чём-то думал. В этот день он просидел так до тех пор, пока не пришёл кучерявый черноволосый слуга и не передал им две корзины с едой. Хмурый индус что-то сказал ему, и тот с удивлением посмотрел на Лация.

– Великий Синг хочет поговорить с тобой, – сказал он тихо. – Мой господин разрешает сообщить тебе, что он брат раджи Бугхараджи. Тридцать дней назад его обвинили в заговоре против раджи и бросили в тюрьму. Теперь его должны казнить.

– Прямо как меня! – заметил Лаций, и кусок лепёшки застрял у него в горле. Чтобы отвлечься, он стал расспрашивать слугу пожилого индуса о жизни. Юный грек рассказал, что его отец был сыном давно приехавших в Индию македонских купцов. Мать происходила из местного племени землепашцев. Также Лаций узнал, что их с Сингом должны были казнить вместе, но после своего возвращения из храма солнца раджа заболел и не мог подняться с ложа. Так как казни были его любимым развлечением, особенно с участием слонов, то советники раджи приняли решение дождаться его выздоровления.

– Мой господин, великий Синг хочет научить тебя шатранж7, – сообщил в конце Патья. – Это помогает проводить время и занимает ум.

– Что это такое? Камешки двигать? – недовольно расчёсывая укус какого-то насекомого, спросил Лаций. Патья долго объяснял ему название камней и как их двигать по квадратикам, но дело продвигалось с трудом. Даже когда стражник зажёг ещё один факел и воткнул его в стену рядом с решёткой, Лаций не стал понимать лучше. После того, как Патья ушёл, они ещё несколько раз пытались поиграть в камни, но вскоре Лацию это надоело и он стал просто раскладывать их по квадратам, как центурии и манипулы. Потом эти центурии стали двигаться, перестраиваться в колонны, разбивать друг друга на части, но, в конце концов, это ему тоже надоело, и он лёг у стены. В голову пришла мысль, что если раджа будет долго болеть, то они сойдут с ума в этой тюрьме. Насекомые и ползающие по углам скользкие черви были не так страшны, как постоянная сырость и полумрак. От них в голове всё начинало кружиться и реже хотелось открывать глаза. Когда слуга в очередной раз принёс еду, Лаций открыто спросил его о побеге. Сил терпеть уже не было. Ожидание казни оказалось хуже самой смерти. Поэтому Лаций попросил принести ему нож. Но Патья и его господин одинаково вздохнули и покачали головой.

– Ты не убежишь отсюда, – сказал молодой слуга. – Это большая пещера в скале. Там выход к колодцу, – он кивнул в сторону сидевшего у прохода стражника. – Вверх тебя поднимают на верёвке. Садишься в клетку, и поднимают.

– Почему нас не могут поднять в клетке? – спросил Лаций.

– Один человек – одна клетка. Можно поднять только одного. Когда стражники наверху увидят тебя в клетке, то отпустят верёвку, и ты упадёшь вниз. Всё, смерть. Убежать нельзя. Никак.

– А как же тебя спускают и поднимают?

– Я – слуга моего господина. Жена раджи разрешила мне посещать моего господина. Ведь это его брат! – объяснил Патья.

Лацию оставалось только ждать исполнения приговора. Иногда он двигал камешки вместе с Сингом, иногда сам, представляя, что это римские легионы. Но однажды индус тоже решил подвигать с ним центурии и выстроил на земле несколько линий из своих камней. Лаций удивлённо поднял брови вверх, потому что перед его тремя квадратами стояла армия противника. Это напоминало парфян и хунну, которые двигались все вместе, одной толпой. Но удивило его не это. Сидевший у решётки Синг, оказывается, понимал, что он делает, а, значит, был воином. Лаций с радостью показал ему, как его центурии прорывают тонкие линии обороны, а Синг – как его воины окружают легионеров со всех сторон. Так они играли несколько дней, пока неожиданно в глубине пещеры не послышался взбудораженный голос Патьи. Через какое-то время к нему присоединились ещё какие-то люди и, судя по напряжённому взгляду индуса, произошло что-то важное.

В темноте, наконец, замелькали факелы, и к решётке спешно подошли несколько человек. Судя по внешнему виду, это были важные сановники: на них были чистые рубашки, большие тюрбаны и обувь. Но стражников не было. Только один, который до этого сидел у выхода, а теперь подбежал к решётке и стал быстро выдёргивать из засова колышки.

– Это всё? – со вздохом произнёс Лаций, устало поднимаясь с каменного пола. Кости ныли, как будто его долго били палками по всему телу. Он ещё не успел понять, что происходит, как Патья бросился к грязным ногам Синга и стал целовать их, обнимая за лодыжки. Стоявшие за решёткой сановники склонились в поклоне и стали хором что-то говорить. На подготовку к казни это не походило. Хотя, кто его знает, может, здесь так с уважением относились к людям перед смертью?.. Но где же верёвки и охрана? Их не будут связывать? Лаций, нахмурившись, продолжал наблюдать. Наконец, Синг что-то сказал и показал на него. Патья вскочил и поклонился теперь ему. Это выглядело совсем странно.

– Великий раджа Синг говорит, что ты хороший человек и будешь принят в его дворце. Ты делился с ним едой, и он должен отплатить тебе благодарностью.

– В каком дворце? – пробормотал Лаций, начиная понимать, что боги снова изменили его судьбу. Синг в сопровождении знати направился к выходу, и пока они все по одному поднимались наверх, Патья успел рассказать, что раджа Чола Бугхараджа умер накануне от тяжёлой болезни, и теперь правителем будет его родной брат Синг. Он сыпал именами и названиями, перемежая слова двух языков, но для Лация самым важным было узнать, как побыстрее уйти или уехать из этого города к морю. В ответ он услышал, что это может решить только великий раджа.

Глава 6

Тяжёлое заточение в тюрьме сменилось неожиданным заточением в роскошном дворце. Вода, масла, чистая рубашка и сандалии – всё это было приятно. Брадобрей тоже оказался очень кстати. Бритьё было приятным. Причём, с вязким ароматным маслом вместо глины, как раньше. Боги как будто решили возместить недостаток уюта, тепла и заботы, которых он был лишён столько лет, и теперь щедро одаривали его за прежние лишения. Но безделье угнетало Лация. Даже рабыни в соседней комнате, из которых он мог выбирать себе каждую ночь новую, не радовали его. Всё было слишком хорошо, но Лаций никак не мог избавиться от ощущения, что не свободен в этом красивом дворце, где за ним постоянно ходили и прислуживали не меньше десяти слуг. Патья приходил несколько раз в день и тоже задавал много одинаковых вопросов. Он даже нашёл ему говорящую на греческом служанку, но никто не мог сказать, как уйти из города и тем более – из дворца.